Через болезнь мы обретаем подлинность жизни

— Многие люди, узнав свой тяжелый диагноз, испытывают душевное потрясение. Они задаются вопросами: «Почему это со мной случилось? Почему это случилось именно сейчас?» Как найти ответы на эти вопросы? Является ли случайностью то, что человек заболел?

— Когда человек прибегает к врачу в полном ужасе и спрашивает: «Ну, почему это со мной? И почему именно сейчас?», то у врача ответа нет. Можно, конечно, рассуждать о том, что причина болезни – предрасположенность или экология, но на самом деле ответ лежит только в духовной области.

Известно, что все, что делает Господь, делается нам во благо. Если это случилось, то значит, нужно что-то сделать, как-то изменить отношение к происшедшему и ко всей своей жизни, чтобы извлечь из этого пользу и чтобы в конечном итоге нам стало хорошо. Мы в себе должны увидеть и понять что-то, что сделает нас более счастливыми и более свободными.

Известный американский психотерапевт И. Ялом неоднократно наблюдал, что многие раковые больные, благодаря осознанию и восприятию возможности личной смерти, поразительно изменялись, проходя через внутренние перемены, которые он характеризовал как личностный рост. Он вел группу психотерапии с женщинами, больными раком груди. Его клиентки признавались ему, что как только первая волна паники отступала, приходило поистине золотое время. Они говорили, что болезнь им помогла стать мудрее, лучше узнать себя, заставила сменить приоритеты, отказаться от множества пустых и ненужных вещей и начать ценить то, что обладает истинной ценностью, — семью, друзей, близких. Они признавались, что впервые в жизни научились видеть красоту, наслаждаться течением времени. «Как жаль, —  сокрушались многие, — что понадобилось оказаться во власти смертельной болезни, чтобы научиться жить».

Почему-то считается, что все люди должны быть здоровые, богатые, веселые, а когда человек заболевает смертельной болезнью, то он неудачник. Поэтому, когда люди, считающие так, сами заболевают такой страшной болезнью, они готовы считать себя неудачниками и впадать в депрессию.

А на самом деле болезнь нас очень обогащает, дает возможность много чего в себе увидеть и понять. Увидеть, как я был зажат и закомплексован, какими были мои ценности, и какие ценности настоящие. Как можно ценить то, что раньше было абсолютно неценимо и незначимо.

Т.е. благодаря болезни идет очень серьезная переоценка и переосмысление того, как человек жил. Как правило, болезни эти и даются людям именно тогда, когда еще не все надежды потеряны, и можно понять, чем человек живет, что для него главное и что для него радость. Что для него смысл жизни, какой смысл имеет одиночество.

В болезни человек начинает думать о важном и понимать.

Болезнь дана нам не для того, чтобы судорожно лечиться и бегать по врачам, то в Германию поедем, то к тибетским врачам поедем-полечимся, чтобы как можно скорее опять стать здоровыми, счастливыми и равнодушными ко всему значимому. Чем больше он будет бегать, чтобы вернуть «счастье», тем будет хуже, потому что у него все равно будут подспудно расти тревога, страх смерти. Если измерить у него тревогу, то каждый год она у него будет все больше и дольше, несмотря на то, что физически он будет оставаться в одной и той же форме.

А человек, который примирился с болезнью, начинает меняться в сторону совершенно удивительную. Вдруг он начинает понимать, для чего он живет. Оказывается, что самое важное в его жизни было: любовь, дружба, поддержка другого человека, мир, скрытый в другом человеке. А вовсе не то, о чем он думал и ради чего тратил все силы.

И он понимает, что даже если ему дано не очень много времени, он может очень многое успеть. Прежде всего, исправить ошибки. Можно, например, наладить отношения с людьми, с которыми были они не налажены.

В такой ситуации многие люди сблизились с родителями или детьми, отношения с которыми были напрочь порваны. Считалось, что родители или дети в чем-то сильно виноваты перед ними. Тяжелая болезнь заставила пересмотреть это и понять, кто на самом деле твои близкие и как правильно к ним относиться. Одна моя пациентка (сейчас у нее уже четвертая стадия онкологии) говорит: «Я такой счастливой, как сейчас, не была никогда». А у нее уже метастазы в мозг идут. «Я вижу, какие вокруг меня чудесные люди: мой муж, моя мама, моя свекровь. Они меня, такую мерзкую, столько лет терпели. Я же их все время учила. Я на них раздражалась безумно. Я же подспудно их судила и судила. Они меня терпели, любили. Уж про настоящее я и не говорю».

Т.е. понимаете, какие в человеке должны изменения произойти, чтобы он это увидел и понял, и наладил с близкими людьми такие отношения, когда сердце к сердцу идет напрямую, когда нет никакого камня за пазухой, и когда ты принимаешь другого таким, какой он есть. Тоже вот одна из задач нашей жизни — не просто принять себя и нашу жизнь, но и другого человека принять таким, какой он есть.

Поэтому болезнь, как и любой кризис, хотя она сопряжена с определенным страданием, дает человеку возможность как можно глубже посмотреть на себя и на все то, что происходит. Плюс к этому, людям, у которых нет веры, болезнь очень часто дает возможность ее обрести и почувствовать себя счастливым благодаря этому.

— Какое значение имеют изменения личности, когда уже почти нет надежды на выздоровление? Понятно, если человек заболел, выздоровел и пользуется этими новыми ценностями – это еще можно понять. Хотя опять-таки возникает вопрос: неужели это так важно, что дается ценой таких мучений? Но если я умираю уже, как ваша знакомая, неужели эти изменения так важны? Какое они имеют значение, если я уже умираю, и все это уйдет в никуда, и человек все равно уже с этим не будет жить.

— Оно не уйдет в никуда по двум причинам. Во-первых, потому что смерть не есть конец, а есть некая точка перехода, и человек забирает с собой только то, что он приобрел в своем сердце за время земной жизни. Он не заберет с собой ничего из того, что он нажил: ни дружеских связей, ни материальных каких-то благ, ничего. Вот только то, что в сердце у него есть, он с собой заберет.

А второе, очень важное: что мы после себя оставляем. Оставляем ли мы вот это свое новое видение жизни и близких, которые были спокойны, видя, каким мирным и любящим человеком мы уходим. Или мы оставим их в ужасном состоянии, оттого, что мы уходили с мучениями и проклятиями. (Такие случаи тоже бывают. И очень неприятно для людей, для близких потом жить, когда человек умирает в состоянии очень большой злобы и обвиняет всех вокруг в том, что он умирает со страшными болями и мучениями.)

— Даже если просто человек умирает в унынии, в отчаянии – это уже оставляет тяжелое впечатление.

— Да, как раз вот об этом есть хорошая статья. Там говорится, что на самом деле нормальный человек должен во всем подавать пример людям: и как быть молодым, и как быть старым, и как быть мамой, и как быть папой, и как болеть, и как умирать. Там приведен пример с одной пациенткой, которая все допытывалась, какой же все-таки смысл в ее смерти. И для нее нашелся этот смысл (ее окружало очень много близких), — она им покажет, как нужно умирать. Покажет, что умирать надо так, чтобы было радостно, не было печали. Будет печаль от расставания, но это расставание не вечное. И достоинство человеческое будет сохранено.

Мы понимаем, что дело не столько в достоинстве, потому что достоинство – это часто маска, которую человек на себя надевает, сколько в том, что человек все простил всем: и себе, и всем другим. Потому что легко и хорошо умирает тот, у кого нет за пазухой ничего ни на кого. И на себя, и на свою жизнь тоже, если у него что-то там не доделано, или что-то было плохо. А вот когда он все это принял, что это все его, он все это прожил, и со всеми в душе примирился, тогда у него замечательная, хорошая, легкая смерть.

— А еще возможно вот такое последствие болезни. Как известно, причиной всякого страха человека является страх смерти. Если вы покажете своим близким, что можно умирать без страха, то вы тем самым избавите их от страха смерти, а как следствие – от многих страхов в жизни.

— Конечно

Страх смерти появился уже после 1917 года. Раньше-то ведь его не было, люди просто умирали, легче к этому относились. Это был обычный, так сказать, процесс: процесс родов, процесс умирания, как другие какие-нибудь процессы. Вот еще один переход. Это было нормально. Не было такого страшного страха, как сейчас, когда культура смерти вообще вынесена далеко из культуры жизни.

 

Когда человек показывает, что нет в смерти ничего страшного, он действительно показывает и свою примиренность с жизнью. А известно: стяжи мир духовный, и тысячи вокруг тебя спасутся. Если ты спокоен в процессе умирания, то твое спокойствие будет передаваться и всем тебя окружающим. Как передается состояние покоя, так передается и состояние тревоги. Человек спокойно уходит, и вокруг него так же спокойно все. Сопровождающие его, они его просто сопровождают на этом пути, помогают ему.

— Возвращаясь к вашим мыслям о нынешних взглядах общества на смерть, мне еще кажется, что создан некий имидж, что человек умерший — он неудачник. Все пока живы, а он умер. Он уже не может наслаждаться жизнью. На самом деле, кто является неудачником? Не тот, кто умер или жив, а кто плохо живет или плохо умирает.

— Конечно, именно он — неудачник. Вот мое первое соприкосновение со счастливым человеком. Я когда была юная, училась в университете. С моим другом Ванькой (будущим священником Иваном Вавиловым) мы учились на психологическом факультете. Мы тогда очень много думали о том, что такое счастье, и как мы можем помочь людям быть счастливыми. Сами-то мы были счастливы по определению, потому что были молодые… И вот в какой-то момент, когда мы уже были на подступах к правильному решению всех вопросов, старший наш товарищ попросил нас съездить к одной женщине. Она была монахиней, и жила она в Капотне. Тогда это Капотня только началась, труба эта жуткая. Там только шла стройка, строили безумные эти дома и ее первой туда выселили. Причем выселили ее в пятиэтажку без лифта, и она даже не могла сама спуститься вниз погулять. Она уже очень старенькая была, ноги больные. И вот друг Славка попросил, чтобы мы спустились с ней вниз и посидели какое-то время: ей надо гулять.

И вот мы едем. Помню, был такой серенький-серенький февральский день, такой снег грязный уже и этот факел Капотни. Вокруг стройка, деревьев нету. Одно только дерево у ее подъезда, которое покорежили бульдозером, когда там стройка была. И рядом – разрытый котлован. После университета и квартиры в центре это все производило такое впечатление, что, конечно, тут только неудачники могут жить.

Приходим к ней. А она вся совершенно чудесная, сияющая какая-то. И это ее состояние, оно как-то нас покрыло сразу, передалось. Мы ее спустили вниз, сидим на лавочке, и она сидит, смотрит на всю эту картину, которая в моих глазах – просто ужас, и говорит: «Какая благодать! Какая красота!» И эти слова были от сердца, и это была истина. Я увидела действительно счастливого человека. И я поняла, что счастье совершенно не в том, чтобы что-то иметь, или самоактуализация, или что-то в этом роде, а что это совершенно другая категория.

И это был для меня очень поучительный момент, и для будущего отца Ивана тоже. Это открытие нас пинком подтолкнуло в сторону православного храма.

Вообще, по-настоящему, слово «счастье» — обманное слово. «Счастье» ведь от слова «сейчас», текущий момент. Оно неуловимо. На самом деле, ценна радость. Радость – гораздо больше, чем счастье. Радость – это постоянное состояние, длительное. А счастье ловить – это то, что бабочку ловить. Поймали, посадили в баночку – он сдох. Вот оно, это самое счастье. А нам обещана радость и нам обещано блаженство.

— Болезнь помогает понять это?

— Болезнь, она помогает, потому что через нее мы обретаем подлинность жизни. Трагедия нашего времени в том, что люди живут не подлинной жизнью. Они от реальности очень отделены. Взять даже молодежь, которая сейчас очень зациклена на компьютерах. Это же виртуальная жизнь, не подлинная, где они под никами представляются, где им страшно рассказать о себе, где они все в масках, где сплошной карнавал.

Вся наша культура сейчас стала карнавальной: мы все «о`кей», у нас все «отлично». А если просто сказать: «Знаете, мне плохо», да просто убегут все немедленно. Как это, если я тебя спрашиваю, как у тебя дела, ты смеешь говорить «Мне так плохо», если ты должен мне должен ответить: «о`кей»! Я убегу, я не хочу знать, что тебе плохо, я не хочу знать, что у тебя кто-то умирает, я не хочу знать, что ты смертельно болен. Потому что это «все плохо» мне передается. А у меня должны быть только положительные эмоции.

Вот когда я сам пришел в состояние болезни, я пришел в состояние подлинности. Вот она жизнь подлинная когда пошла, и вот где красота, и вот где радость, и вот где смысл. Человек доходит до своей собственной глубины, боясь которой он на поверхности плавал и мучался.

© boleem.com

13723